Певческая культура народов Карелии

Высказанные ученым идеи оказались плодотворными для всего дальнейшего развития карельской науки. Оказала она большое влияние и на становление научного этномузыковедения на Северо-Западе России. Для судеб музыкальной фольклористики в Карелии важным является и тот факт, что методологические положения современной музыкально-фольклористической науки один из ее создателей — Е.В. Гиппиус начал разрабатывать еще в 1930-е годы на основе материалов, собранных им вместе с З.В. Эвальд на российском Севере — в Заонежье и на Пинеге (Крестьянское искусство СССР, 1927; ПКК). Собиратель нередко возвращался к мысли о том, что теоретическая мысль в отечественной фольклористике начала свое развитие с того момента, когда перед ней открылся мир традиционной музыки Севера России. Север, с одной стороны, значительно расширил знания о народном искусстве России, с другой стороны, поставил задачу изучения его истории. Там, в далёкой перспективе явственно вырисовывались сложные взаимоотношения двух великих культур: славянской и финно-угорской. Тогда же, в 1930-е годы — в качестве члена редколлегии сборника «Песни народов Карело-Финской ССР», а в 1950-е — в качестве научного редактора сборника Л.М. Кершнер — Е.В. Гиппиус закладывал основы структурно-типологического анализа фольклора карел. Так, в сборнике Л.М. Кершнер ему принадлежит инициатива выявления структуры музыкально-поэтических текстов эпических, обрядовых и лирических песен на основе разработанного им метода аналитической графики. В конце 1960 – начале 1970 гг. развертывается работа по систематическому собиранию и изучению музыкального фольклора народов Карелии, центром которой становится Петрозаводский филиал Ленинградской консерватории (ныне Петрозаводская государственная консерватория). Собранный студенческими экспедициями, работавшими под руководством Т.В. Краснопольской, архив магнитофонных записей, хранящийся в Кабинете фольклора консерватории, является одним из наиболее полных и активно действующих хранилищ полевого материала, записанного на всей территории республики и на сопредельных ей землях. Собирательская работа приносила богатые плоды. Один из эпизодов этой работы принес целый «букет» откровений. В 1970 г. в шестидесяти километрах от Петрозаводска, в селе Спасская Губа карелка А.М. Климова спела на русском языке причитание девушки-невесты. В этой мелодии сразу узнавался напев былин Рябининых (ПКК, №91). Вскоре стало ясно, что мелодия эта — типовой напев южно-карельских причитаний. Это событие стало в ряд с фактами, зафиксированными в сборнике «Песни народов Карело-Финской ССР». Тогда от шелтозерских песенниц — знатоков вепсских песен была записана русская народная песня «Росынька», спетая ими в типично вепсской песенной манере. Мелодическое богатство распева этой песни восхищало и озадачивало знатоков, не находивших аналогий ему в русских певческих традициях. Что же касается аналогий записям причитаний, сделанным экспедициями в Прионежье, на землях карел-людиков, то несколько лет спустя ленинградский этномузыковед Е.Е. Васильева заявила о широком распространении этого мелодического типа в традициях целого ряда прибалтийско-финских народов с прикреплением к нему поэтических текстов разных жанров. Она нарисовала увлекательную перспективу дальнейшего выявления этого напева в культуре финно-угорских народов и изучения на этом материале проблем жанрообразования, стилеобразующих механизмов и т.д. К сожалению, дальнейшие шаги в этом направлении исследователем предприняты не были, а от яркой заявки в финно-угроведении удержалась одна дефиниция — «вепсская мелострофа» (Васильева, 1979). Правда, дальнейшие исследования показали, что, во-первых, «вепсской» эта мелодическая форма может быть названа только по месту обнаружения и к характеристике вепсской культуры прямого отношения не имеет; во-вторых, данный мелодический тип отражает множество модификаций музыкально-повествовательной интонации — «интонации сообщения», сложившейся в традиционной культуре разных народов мира наряду с интонациями возгласа, плача, песенными «интонациями общения» (термины Е.В. Гиппиуса). Что касается традиционной культуры финно-угорских этносов России, то мелодический тип, описанный Е.Е. Васильевой, действительно сохранила не только певческая культура этносов Обонежья в различном мелодическом и жанровом воплощении, но и музыкальная культура народа коми, и марийцев, и удмуртов… Уже в первых публикациях, подготовленным в Петрозаводском филиале Ленинградской консерватории, была продолжена ориентация на наиболее полное выявление специфики музыковедческого научного издания — совместную публикацию полиэтнического и разноязычного фольклорного материала. В сборниках «Сто песен, собранных в Карелии» (1970 г.) и «Песни Карельского края» (1977 г.) были опубликованы как напевы карельских рун, заговоров, свадебных песен и причитаний, так и — впервые — обнародованы песни «самого русского» района Карелии — Пудожья. Принципиально новым качеством публикаций 1970-х годов стала современная научная форма изложения музыкально-поэтического материала, представлявшая перевод слуховых впечатлений в пространственные на основе метода аналитической графики, разработанного Е.В. Гиппиусом. С этого времени в музыкальной фольклористике Карелии начинается последовательное утверждение структурно-типологического метода в изучении традиционной музыкальной культуры, способного обеспечить единые принципы собирания и систематизации материала, выработку конкретных аналитических методик, адекватно отражающих специфику разных этнических культур, и как последующий этап — изучение видов их взаимодействий. Это становится основой для выхода публикаций и исследований этномузыковедов Карелии на уровень требований современной науки с ее ориентацией на переход «от рассмотрения отдельных культурных явлений… к рассмотрению культурных моделей и структур» (Чекановская, 1983, 43). Параллельно со структурно-типологическим методом в отечественном этномузыкознании в 1930–40 гг. начинает складываться метод историко-типологический. Соотношение этих методов впоследствии Б.Н. Путилов сформулирует в афоризме «структурно-типологический метод заряжен историей». Основы историко-типологического метода разрабатывает К.В. Квитка, статьи которого, к сожалению, стали широко известны лишь в начале 1970-х гг. благодаря появлению двухтомника его «Избранных трудов» под редакцией В.Л. Гошовского. Свои мысли об истории фольклора К.В. Квитка излагает не в виде теоретических формулировок (такие формулировки имеют место в его аналитических статьях и очерках), а в виде наблюдений за течением культурных процессов и о возникающих в этом движении смен и сочетаний разных тенденций: прогресс, регресс, реституция, реверсия и п. Вот, например, что пишет ученый о явлении регресса в традиционном искусстве: «...регресс может проявляться в виде негативной эволюции и создавать новые, еще неизвестные формы или состоять в ассимиляции с чужим, более низким типом, а там, где наступает истощение творческих ресурсов после кульминационного момента, при нисходящем движении от этого творчества остаются не те элементы, которые господствовали при движении восходящем» (Квитка, 1973, 19). Сквозь размышления К.В. Квитки просвечивают идеи типологии историко-культурных процессов и исторических ситуаций, влияющих на судьбы культурных традиций. Принципы моделирования историко-культурных ситуаций на разных этапах жизни фольклора, разрабатывавшиеся К.В. Квиткой на основе «проницательного познания» культуры славянских народов, оказываются действенными и в отношении изучения других этнических традиций и межэтнических контактов. Подобные рассуждения, которые сам ученый не считал незыблемой истиной, а лишь проявлением «напряжения мысли», необходимого для «суждений о ранних стадиях развития <народной> песни» (Квитка, 1971, 11, 96, сноска), многое проясняют в культуре Российского Севера, которая представляет собой сложный, менявшийся с течением истории ландшафт. Он изобилует явлениями разного масштаба. Одной из характерных его черт является обилие культурных «очагов», то активно излучающих свой свет на окружающее пространство, то остающихся в стороне от общего движения. Кажется, что именно об этом пишет К.В. Квитка в статье «Об историческом значении календарных песен»: «В отдаленной древности, возможно, существовали, как и позже, очаги художественного творчества и периферийные в отношении таких очагов местности, куда лучи этого творчества проникали слабее. Очаги песенного творчества, по-видимому, были как в политических и торговых центрах, так и в уединенных местностях, где находили убежище и преследуемые, неблагосклонно трактуемые или спасающиеся группы, в которых были и личности поэтически и музыкально одаренные. далее

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176

-Муезерская Центральная районная детская библиотека

Сортавальская Центральная детская библиотека

-Питкярантская Центральная детская библиотека (ЦРДБ)

Медвежьегорская Центральная

районная детская библиотека

Певческая культура народов Карелии